Мастер и Маргарита (переписанные главы) - Страница 5

К оглавлению

- О да, я помню.

- Всего, всего добренького, - нежно сказал Варенуха и, грянув трубкой, победоносно воскликнул:

- Уехал кататься за город! Никакой не Владикавказ, а с дамой уехал! Вот-с!

- Если это так, то это черт знает что такое! - воскликнул бледный от негодования Римский,

- Все понятно! - ликовал Варенуха, - уехал, надрался и застрял.

- Но "молнии"? - глухо спросил Римский,

- Он же и телеграфирует в пьяном виде, - вскричал Варенуха и вдруг, хлопнув себя по лбу, закричал

- Вспомнил! Вспомнил! В Звенигороде есть трактир "Владикавказ"! Вспомнил! Оттуда он и молнирует!

- Нет, это чересчур! - заговорил озлобленный Римский, - и в конце концов я буду вынужден...

Но Варенуха его перебил.

- А пакет нести?

- Обязательно нести, - ответил Римский.

Тут же открылась дверь и вошла... "Она!" - подумал Римский... И действительно вошла та самая женщина и опять с белым пакетиком.

В телеграмме были слова:

"Спасибо подтверждение Молнией пятьсот Вылетаю Москву Лиходеев".

- Ну, не сук... - вскричал Варенуха, - не переводи! Он с ума сошел!

Но Римский ответил:

- Нет, деньги я переведу.

Варенуха, открыв рот, глядел на Римского, думая, что не Римского видит перед собой.

- Да, помилуй, Григорий Максимович, этот Масловский будет поражен, если там только есть Масловский! Я говорю тебе, что это из трактира!

- Это будет видно часа через два, - сказал Римский, указывая на портфель Варенухи.

Варенуха подчинился своему начальнику и условились так: Варенуха повезет немедленно таинственные телеграммы, а Римский пойдет обедать, после чего оба опять сойдутся в "Кабаре" заблаговременно перед спектаклем, ввиду исключительной важности сегодняшнего вечера.

Варенуха вышел из кабинета, прошелся по коридорам, оглянул подтянувшихся капельдинеров командирским взглядом, зашел и в вешалки, всюду и все нашел в полном порядке, узнал в кассе, что сбор резко пошел вверх с выпуском афиши о белой магии, и наконец заглянул перед самым уходом в свой кабинет.

Лишь только он открыл дверь, как на клеенчатом столе загремел телефон.

- Да! - пронзительно крикнул Варенуха в трубку.

- Товарищ Варенуха? - сказал в телефоне треснувший тенор. - Вот что, вы телеграммы сейчас никуда не носите. А спрячьте их поглубже и никому об них не говорите.

- Кто это говорит? - яростно закричал Варенуха. - Товарищ, прекратите ваши штуки! Я вас обнаружу! Вы сильно пострадаете!

- Товарищ Варенуха, - сказал все тот же препротивный голос в телефон, вы русский язык понимаете? Не носите никуда телеграммы и Римскому ничего не говорите.

- Вот я сейчас узнаю, по какому номеру вы говорите! - заорал Варенуха и вдруг услышал, что трубку повесили и что никто его больше не слушает.

Тогда Варенуха оставил телефон, нахлобучил кепку, схватил портфель и через боковой выход устремился в летний сад, в который публика выходила во время антрактов из "Кабаре" курить.

Администратор был возбужден и чувствовал, что энергия хлещет из него. Кроме того, его обуревали приятные мысли. Он предвкушал много хорошего; как он сейчас явится куда следует, как возбудит большое внимание, и в голове его зазвучали даже целые отрывки из будущего разговора и какие-то комплименты по его адресу.

"Садитесь, товарищ Варенуха... гм... так вы полагаете, товарищ Варенуха... ага... так...", "Варенуха - свой парень... мы знаем Варенуху... правильно...", и слово "Варенуха" так и прыгало в голове у Варенухи.

Ветер дунул в лицо администратору, и в верхушках лип прошумело. Варенуха поднял голову и увидел, что темнеет. Сильно посвежело.

Как ни торопился Варенуха, он все же решился заглянуть по дороге в летнюю уборную, чтобы проверить, исполнили ли монтеры его повеление провести в нее свет.

Мимо только что отстроенного тира по дорожке Варенуха пробежал к зданьицу, выкрашенному серой краской, с двумя входами и с надписями: "Мужская", "Женская". Варенуха пошел в мужское отделение и, прежде всего, увидел, что пять дней тому назад выкрашенные стены исписаны неплохо сделанными карандашом рисунками половых органов, четверостишиями и отдельными очень употребительными, но почему-то считающимися неприличными, словами. Самое короткое из них было выписано углем большими буквами как раз над сиденьем, и сиденье это было загажено.

- Что же это за народ? - воскликнул Варенуха сам себе и тут же услышал за своим плечом голос:

- Товарищ Варенуха?

Администратор почему-то вздрогнул, оглянулся и увидел перед собой какого-то небольшого толстяка, как показалось Варенухе, с кошачьей мордой и одетого в клетчатое.

- Ну, я, - ответил Варенуха неприязненно, решив, что этот толстяк, конечно, сейчас же попросит у него контрамарку на сегодняшний вечер.

- Ах, вы? Очень приятно, - писклявым голосом сказал котообразный толстяк и вдруг, развернувшись, ударил Варенуху по уху так, что тот слетел с ног и с размаху сел на запачканное сиденье.

Удару отозвался второй громовой удар в небе, блеснуло в уборной, и в ту же секунду в крышу ударил ливень. Еще раз блеснуло, и в зловещем свете' перед администратором возник второй - маленького роста, но необыкновенно плечистый, рыжий, как огонь, один глаз с бельмом, изо рта клыки. Этот второй, будучи, очевидно, левшой, развернулся с левой руки и съездил сидящего администратора по другому уху. И опять бухнуло в небе и хлынуло сильнее. Крик "Караул!" не вышел у Варенухи, потому что перехватило дух.

- Что вы, товари... - прошептал совершенно ополоумевший администратор, но тут же сообразил, что слово "товарищи" никак не подходит к двум бандитам, избивающим человека в сортире в центре Москвы, прохрипел "граждане!", сообразил, что и названия граждан эти двое не заслуживают, и тут же получил тяжкий удар от того с бельмом, но уже не по уху, а по середине лица, так что кровь потекла по Варенухиной толстовке.